Я был сторонником Питерсона, но он опасен

Я был сторонником Питерсона, но он опасен

Несколько лет назад Джордан Питерсон сказал мне, что хотел бы купить церковь. Это было задолго до того, как он стал «самым влиятельным публичным интеллектуалом в западном мире», как его описали на страницах New York Times несколько месяцев назад. Это было до того, как его стали считать мудрецом, глаголющим истину, вдохновляющим легионы и автором мирового бестселлера. Он просто был моим другом и коллегой.

Я тогда решил, что церковь была бы нужна для нового дома. Тогда было очень популярно переделывать религиозные помещения, пустующие из-за сокращения прихожан, в стильные лофты – однако он поправил меня. Он сказал, что хотел бы основать церковь, где мог бы проводить проповеди каждое воскресенье.

“(Он) достиг величайшего влияния на всю страну и весь мир благодаря сочетанию твердой веры, убедительности оратора и эффективного использования радио, телевидения и других современных коммуникационных технологий»”

Что-то такое могло бы быть написано о Джордане Питерсоне. Эти слова перекликаются с тысячами, возможно даже сотнями тысяч слов, посвященных этому человеку – от резкой критики до раболепного восхищения с момента приобретения им общественного признания в 2016 году, когда он заявил, что не будет подчиняться предлагаемой поправке к Канадскому закону о правах человека, которая случайным образом так же касалась силы слов. Однако данная цитата взята из некролога Билли Грэма, который вышел в New York Times после смерти американского пастора в феврале.

Свою кафедру Джордан нашел на YouTube, а свою пасту – в социальных медиа, у его последователей была даже своя собственная Библия – «12 правил жизни: противоядие от хаоса» – которая продалась более чем миллионом копий по всему миру после своей публикации в январе. Он собирает полные залы на своих лекциях, как в других странах, так и у себя на родине, больше напоминая рок-звезду, чем академика средних лет.

Я долго думал, перед тем как писать о Джордане. Мне нелегко далось это решение. Он обладает одним из самых живых и незаурядных умов среди всех, кого я когда-либо знал. Он сильный оратор, интересный, умный, пассионарный, обладает даром убеждения, способен проявлять заботу и великодушие.

И я был его убежденным сторонником.

Но все это изменилось, когда он пришел к славе. Сейчас я очень встревожен его неоднозначным отношением к академической професиональности, интеллектуальной добросовестности и общей порядочности, чего я раньше не замечал. Вся его объемная работа наполнена чрезмерными упрощениями, которые затемняют или искажают сложные вопросы в его посылах, которые трудно уловить. Он может быть достаточно убедителен, когда играет с фактами и эмоциями людей. Я уверен, что он человек, у которого есть определенная миссия, однако менее ясно, что это за миссия.

В конечном счете, я пишу это из-за его необычайного роста популярности, характера его растущей аудитории, а так же опасения, что его амбиции от жажды славы могут вернуться к его давней заинтересованности в политике. Я пишу это с ощущением подавленности и ощущением ответственности перед обществом рассказать то, что я знаю о Джордане. Зная его лично как коллегу и друга, я внимательно изучил его политическую деятельность в Университете Торонто, направленную, якобы, на защиту свободы слова. Когда он поднялся до небывалых высот, он стал совершенно неузнаваем. В ослепительном свете всеобщего внимания, становится сложно рассмотреть то, кем действительно является человек. Но, тем не менее, люди продолжают быть теми, кем они являются, даже находясь в ослепительных лучах успеха. Я знаю Джордана Питерсона уже 20 лет, и я считаю, что остальным людям тоже стоит узнать кто он такой.

Существуют причины для беспокойства.

Я впервые познакомился с Джорданом Питерсоном, когда он пришел в Университет Торонто на собеседование для получения должности ассистента-профессора на кафедре психологии. Его резюме было безупречно, оно содержало потрясающие отзывы и упоминания о наличии ученой степени доктора философии в Университете Макгилла и пятилетней стажировке в Гарварде в качестве ассистента-профессора.

Общих исследовательских интересов у нас не было, однако было понятно, что он был бы надежным сотрудником. Мои коллеги из комитета по поиску кандидатур были настроены скептично – они считали его слишком эксцентричным – но каким-то образом мне удалось их переубедить. (Несколько членов комитета напомнили мне, что согласились нанять его потому что «устали слушать, как я их постоянно перекрикиваю».) Я настаивал на его кандидатуре, потому что он был разносторонним мыслителем, самостоятельно образовывался в гуманитарных науках, обладал ярким интеллектом, смелостью, энергичностью и уверенностью, граничащей с высокомерием. Я думал, что он сможет разнообразить нашу кафедру и привнести туда свои новые идеи.

Он присоединился к нам летом 1998 года. Поскольку он заинтересовал меня, и я нес за него ответственность я взял его под свое крыло. Я позаботился, чтобы в следующем году его повысили до ассоциированного профессора, как обещал комитет по найму, и мне приходилось обращаться в деканат на счет его повышения, когда этого не сделал заведующий кафедрой.

 Я приглашал его семью пожить у меня, когда у них дома был ремонт. Они жили у меня на третьем этаже моего большого дома, на протяжении пяти месяцев. По вечерам мы могли вместе подолгу болтать за ужином. Там, вдали от кампуса университета я видел человека, преданного своей жене и детям, нежного и ласкового, к которому я до сих пор чувствую привязанность. Он был чутким и заботливым, строгим и добрым, игривым и теплым. Его жена, Тамми, была килем, балластом и рулем, в то время как Джордан управлял судном. Я не мог представить его без неё и действительно, даже сейчас, она рядом с ним, чем бы он ни занимался.

В кампусе он оказался интересен, как я этого от него и ожидал. Его исследования алкоголизма, а затем и личности, были основательными, хоть его интеллектуальная заинтересованность и лежала в другой сфере. Он обучался политологии в Эдмонтоне, где был просто одержим тематикой Холодной Войны. Переключиться на психологию его заставило, как он мне рассказывал, желание понять, что подталкивает некоторых людей ради своих убеждений уничтожать все – свое прошлое, настоящее и будущее. Это стало предметом его первой книги «Карты смысла: архитектура веры», опубликованной в 1999 году, и темой его самого популярного студенческого курса.

Однако, вместе с тем, он оказался куда более эксцентричным, чем я ожидал. Он был сильным индивидуалистом. Даже когда его исследования не  предполагали ничего спорного, он принципиально отказывался подавать их на рассмотрение в комитет по вопросам этики в исследованиях, чьей обязанностью было обеспечение безопасности и благополучия испытуемых.

Он запросил провести встречу с комитетом. Я тогда не присутствовал, но мне сказали, что он поставил под сомнение авторитет и компетентность членов комитета и настаивал на том, что он сам в состоянии судить является ли его исследования этичными и что в любом случае он целиком способен самостоятельно принимать такие решения. Его не убедили доводы, что иногда происходили случаи, когда субъекты психологических исследований подвергались плохому отношению и что правительство Канады и Соединенных Штатов сделали такие рассмотрения обязательными. Для чего он это все делал!? Тогда я списал это на его необузданную энергичность и непримиримое желание быть независимым, что во многих других ситуациях, можно было отнести к его достоинствам. Однако я ошибся.

Другой момент, которому я не уделил должного внимания – это его манера преподавания. Как заведующий кафедрой я читал все отзывы о его преподавании и по большей части это были восторженные отзывы, встречались и вовсе удивительные комментарии как, например: «Этот курс изменил мою жизнь». Однако все же был один студент, который ненавидел этот курс, из-за того, что ему не понравилась «доносимая истина». Мне стало любопытно, и я посетил несколько лекций Джордана, чтобы проверить самому.

  Примечательным было то, как 50 студентов всегда появлялись в 9 утра и пристально удерживали свое внимание на протяжении часа. Джордан был увлекательным лектором, он умел выбирать и соединять воедино разные факты из нейробиологии и мифологии, психологи и философии, Библии и популярной культуры. Класс любил его. Но как проницательно заметил один студент, иногда Джордан преподносил свои предположения как объективные факты. Я неоднократно указывал ему на это и всякий раз Джордан соглашался со мной. Он понимал опасность такой практики, однако все равно продолжал так делать снова и снова, как будто не мог себя в этом контролировать.

Он был куда больше похож на проповедника, чем на преподавателя.

Но не смотря на всю его эксцентричность я не жалел, о том, что помог ему, обеспечить его положение. Его ученики познакомились с новыми идеями, они были преданы ему так же, как и он был предан им. И я далее продолжал быть одним из его убежденных сторонников в университете.

В 2001 году, спустя три года с того момента как Джордан стал работать в университете я досрочно вышел на пенсию и покинул университет. Я поддерживал связь с Джорданом и его семьей и хоть мы виделись не часто, эти встречи всегда были приятными и близкими.

Он всегда был напористым, и казалось, что со временем он стал таким еще больше. Иногда у него были периоды прилива невероятной энергии, когда, помимо академической работы, он занимался бизнесом по продаже разработанных им инструментов оценки личности. Он активно коллекционировал советские и мексиканские предметы искусства на eBay. Он вел клиническую практику. Он интересовался альтернативными методами лечения, включая борьбу с различными признаками старения, которые появляются на коже и однажды даже заинтересовался шаманскими лечебными практиками, после чего, к моему большому удивлению и разочарованию, сам решил стать шаманом. И всем этим он занимался с прежним рвением и целеустремленностью.

Вместе с тем его заинтересованность в вопросах политики стала более заметной. Наши с ним мнения расходились по большинству вопросов, но я и не прошу от своих друзей соглашаться со мной во всем. Что отталкивало, так это его склонность быть категоричным в своих убеждениях, что очень напоминало его лекции, где он преподносил свои личные теории как абсолютную истину. Я редко с ним спорил. Он перегружал споры огромными объемами информации, которую было сложно воспринимать и обрабатывать. Он был более убедительным, чем я и имел куда более гибкий ум. Кроме того, что мне снова напоминало то, что я видел в классе, казалось, что временами он сам оказывался в плену своих идей и не мог или же не хотел пересматривать то, что он говорит.

Это нормально. Он был эксцентричным. Однако было в его растущей непримиримости что-то, что беспокоило меня. Всегда будучи человеком крайностей, мне казалось, что максимум и минимум его эмоционального диапазона вырос. Но он никому не навредил и поэтому я относился к нему с прежней преданностью и привязанностью.

Но достаточно скоро это изменилось.

Первая громкое публичное столкновение Джордана, которое для многих стало их первым знакомством с этим человеком,  последовало после того как он заявил, что не станет подчиняться Биллю16, который расширяет Канадский закон о правах человека распространяя его защиту на гендерную идентичность и самовыражение. Он отказывался использовать по отношению к студентам гендерно-нейтральные местоимения. Затем он повысил ставки, заявив, что за это его могут посадить в тюрьму.

Моя дочь является трансгендером, но это не было проблемой, по сравнению с тем, что я почувствовал предательство моего доверия и уверенности в нем. Он злоупотребил доверием, связанным с его профессорским положением, за которое я боролся, исказив гендерную науку через игнорирование доказательств того, что гендер не имеет абсолютного отношения к биологии и после этого заявив, что его могут посадить в тюрьму, когда, в худшем случае, его за это могли только оштрафовать.

В свое оправдание Джордан сказал мне, что его могут отправить в тюрьму, если он откажется платить штраф. Это не то же самое, что и отправиться в тюрьму за свои слова, но это позволило ему выставить себя мучеником за свободу слова. Он был настоящим «борцом» свободы слова, который был готов идти на жертвы и грубо обращаться со своими студентами, чтобы доказать свою правоту. Он мог бы быть  снисходительным по отношению к своим студентам, обойти это вопрос и относиться к ним как к тем, кто они есть. И если это действительно было вопросом свободы слова, то он бы мог бросить свой вызов закону о правах человека и сделать это намного раньше, в открытую используя оскорбительную лексику по отношению к группам людей, которые сейчас попадают под защиту этого закона.

Похоже на то, что все это было не только про защиту свободы слова.

Вскоре после этого с адреса электронной почты его жены было отправлено следующее сообщение с призывом подписать петицию против Билля 28 в Онтарио. В данном законопроекте предлагается изменить в законодательстве формулировки «мать» и «отец» гендерно-нейтральным словом «родители».

“Новый законопроект, внесенный в Онтарио 29 сентября, подчиняет традиционную семью трансгендерной повестке. Данный законопроект, ошибочно называемый «Актом о равенстве семей» продвигается стремительно быстро. Мы должны ДЕЙСТВОВАТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС, чтобы не дать этому закону вступить в силу”.

Это не является вопросом свободы слова, поэтому Джордану пришлось переобуться. И какое отношение «трансгендерная повестка» имеет к законопроекту о защите однополых родителей? О чем это все?

Джордан занимался изучением авторитарных демагогических лидеров. Они знают, как привлекать последователей. В интервью Итану Кляйну на Подкасте H3 Джордан рассказывает, как такие лидеры учатся повторять то, вызывает рев в толпе и не говорить того, что этого не вызывает. Толпа взревела в первый раз, когда Джордан впервые выступил против так называемой «трансгендерной повестки», так что имеет это смысл или нет, скорее всего, толпа взревет и в очередной раз.

Но почему именно трансгендеры? В том же самом интервью Джордан ссылается на слова Карла Юнга об эффективности мощных эмоциональных ораторских навыков, которые задействуют коллективное бессознательное людей, вызывая их гнев, ресентимент, страх перед хаосом и потребность в порядке. Он говорил о том, как именно демагогические лидеры играют на темных желаниях толпы.

Если у нас есть «коллективное бессознательное», то велика вероятность, что оно будет включать в себя наши примитивные представления о гендере и биологии, и трансгендерные люди нарушают эти представления. Существует исторический пример того, как сильно наш вид раздражается от гендерной неопределенности других видов. Самка пятнистой гиены более крупная и доминантная, чем самец и её клитор увеличен настолько, что внешне напоминает пенис. В средневековых бестиариях их оскорбительно описывали как «ни верных, ни языческих», «жестоких убийц», «сексуальных извращенцев» и «не заслуживающих доверия». Сэр Уолтер Рэли исключил гиену из Ноева ковчега в своей «Истории Мира», написанной в 1614 году, поскольку был убежден, что Бог сохранил только чистых тварей. Этот исторический пример говорит нам о том, насколько сильно многие из нас могут быть обеспокоены в отношении гендерной неоднозначности человеческих существ.

Трансгендерные люди появились рано в человеческой истории, однако в наши социально-прогрессивные времена, которые так обеспокоили Джордана, они стали более заметными. Сознательно или нет, Джордан мог догадаться, что для общественного «коллективного бессознательного» трансгендерные люди могут стать молниеотводом для людского гнева и ресентимента. Это и произошло.

Недавно, когда его спросили о достоинствах «12 правил жизни», он ответил, что должно быть он делает что-то правильно, поскольку было огромное количество отзывов на книгу. Довольно странно, учитывая все то, что он говорил в том интервью о демагогах и ликующих толпах. В статье, которая была опубликована в январе, в журнале Spectator, Дуглас Мюррей описал атмосферу на одном из выступлений Джордана как «экстазную».

Я не могу сказать, осознает ли Джордан, что он сам играет роль авторитарного демагогичного руководителя, которых сам же описывал, но если все же он об этом не догадывается, то его неспособность или нежелание увидеть в себе то, что он приписывает остальным, очень сбивает с толку.

После своего противостояния Биллю С-16, Джордан снова стремился проявить себя как «борца», атакуя политику идентичности и политкорректность как угрозы свободе слова. Он охарактеризовал их как заговоры левых, произрастающие из «кровавой» идеологии марксизма. Называние марксизма, уважаемой политической и философской доктрины, «кровавой» объединяет его с извращением этих идей в сталинской России или где-либо еще, где это происходило. Это как называть христианство кровавой идеологией из-за того, что во имя него пролили кровь во времена Инквизиции, Крестовых походов и великих войн в Европе. Это нелепо.

Но в руках Джордана нелепые заявления становятся опасными. Джордан, наш «борец за свободу слова», решил создать сайт, где были собраны имена «постмодернистских неомарксистских» профессоров и  названия «испорченных» академических дисциплин, предупреждая студентов и их родителей избегать их. Эти дисциплины, посмодернистские они или нет, включали женские, этнические и расовые исследования. Эти «левые» профессора пытались «собрать секту среди своих студентов» и даже создавать «анархических социальных революционеров». Мне кажется, что Джордан действительно верит в то, что говорит, но из-за риторики, которую он использует, не всегда можно понять, когда он манипулирует и пытается внушить страх, а когда пытается ходить по тонкой грани между беспокойством и паранойей.

Его стратегия кажется пугающе знакомой. В 1950-х годах с легкой руки сенатора Джозефа Маккарти и Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности в США произошло жестокое нападение на свободу слова и мысли. Людей, подозревавшихся в симпатии к левым «коммунистическим» взглядам заносили в черные списки и заставляли молчать. Это был ужасный период, когда люди теряли работы, разрушались жизни и писались доносы. Иронично, что примерно в то же самое время в Восточном Берлине Штази делали то же самое в отношении людей, которые не были верны «кровавой» идеологии.

У Джордана было очень сложное отношение к свободе слова. Он хотел заставить молчать всех этих левых профессоров, держа студентов подальше от их курсов, потому из-за них студенты в один день могли стать «анархическими социальными революционерами», которые могли привести к беспорядкам и насилию. В то же время он выступал за сокращение средств тем университетам, которые не занимались в своих кампусах защитой свободы слова. Он защищал право «альт-райтов» на высказывания в университетах, несмотря на то, что их присутствие приводило к беспорядкам и насилию. Получается, что для Джордана не все высказывания были равными, так же, как и не были равными всякие беспорядки и насилие.

Но если Джордан не настоящий борец за свободу слова, то кем же он является? В электронном письме, которое было разослано с аккаунта его жены, Билль 28 – законопроект, касающийся воспитания детей, описывался как часть «трансгендерной повестки» и утверждалось, что его «ошибочно» называют «Актом о равенстве семей». Вводит в заблуждение? Что есть общего между однополыми семьями и трансгендерными людьми, так это их недовольство существующим общественным порядком. В «Картах смысла», первой книге Джордана, он выражает беспокойство на счет разложения общественного порядка и хаоса, который, по его мнению, воцарится в мире после этого. Джордан борется за сохранение статуса-кво, чтобы не допустить хаоса, или, по крайней мере, он сам так считает. Он не борец за свободу слова. Он борец за общественный порядок.

В конечном счете, Джордан отложил свой замысел о внесении курсов в черный список, после того, как многие из его коллег подписали петицию против этого. Он сказал, что это было слишком противоречиво. Странно, что его это никогда не останавливало. Кажется, он любил создавать противоречия. Я без понятия, зачем он это делал.

Меня несколько раз спрашивали о том, жалею ли я, о своей роли в появлении Джордана в Университете Торонто. Я не жалел об этом на протяжении многих лет, но теперь – да.

Он оказал профессуре медвежью услугу обесцениванием интеллектуальной среды своим искажением важных идей и научных открытий в своих корыстных целях. Он так же оказал плохую услугу тем учреждениям, которые поддерживали его. Он игрался со «статусом жертвы» и в то же время сам играл жертву.

Когда он вызвал ажиотаж своим протестом против гендерно-нейтральных местоимений, он поблагодарил своих подписчиков на YouTube за финансовую поддержку, утверждая, что ему могут понадобиться эти деньги, поскольку он может потерять работу. Это привело к значительному увеличению ежемесячных пожертвований. Не было ни одной причины, считать всерьез, что он может потерять свою работу. Он был тогда на творческом отпуске и даже не присутствовал в классе. Университет отправил ему письмо с просьбой прекратить то, что он делал, потому что он создавал условия, которые затрудняли преподавание, и не было никакого намека на  то, что его могли бы уволить. Я видел это письмо. Однако Джордан, возможно, как раз таки рассчитывал на свое увольнение, что сделало бы из него мученика в борьбе за свободу слова. Он определенно позиционировал себя готовым к этому. Настоящий борец, во что бы то ни стало.

Позже, когда Совет социальных и гуманитарных исследований Канады не выделил ему исследовательский грант, Джордан объявил всему миру, что так его наказывают за его политическую деятельность. Однако тому нет никаких доказательств. Система обзора имеет свои изъяны, и подобное случалось с другими известными и уважаемыми в академической среде учеными. (Например, профессор Энтони Дуб, экс-директор Центра криминологии в Университете Торонто, член Королевского общества Канады и кавалер Ордена Канады, финансировался непрерывно с конца 1960-х до 2006, когда ССГИК не предоставил ему грант, однако в следующем году было профинансировано, по сути, то же самое предложение.) Такие вещи иногда случаются. Джордан, однако, использовал это как очередной повод, выступить против подавления свободы слова со стороны репрессивных институтов и триумфально выйти в глазах своих последователей.

The Rebel, крайне правое онлайн издательство Эзры Левант собрало средства, чтобы возместить этот грант.

В марте этого года Панкадж Мишра написал в The New York Review of Books довольно интересную и содержательную критику «12 правил жизни», имеющую провокативный заголовок «Джордан Питерсон и фашистский мистицизм». Ответом Джордана стал моментальный шквал гневных, оскорбительных и самодовольных твитов, часть из которых была в ответ на то, что Мишра подверг сомнению членство Джордана в коренном племени, назвав это «притязанием».

Джордан назвал Мишру «самодовольным ублюдком», «высокомерным расистским сукиным сыном», «отвратительным разносчиком клеветы», послал его, и выразил желание дать ему пощечину. (Как выяснилось Джордан не был членом того племени, и его издатель удалил упоминания об этом в рекламных материалах, как сообщил Роберт Джаго в «Истории о коренной идентичности Джордана Питерсона», опубликованной в The Walrus).

В столкновении с обоснованной критикой, Джордан показал себя эмоционально импульсивным, когда в остальное время он обычно ведет себя сдержанно. Он неуравновешенный. Один из его коллег в Университете Торонто, профессор Уилл Каннингем сказал о нем в недавней статье в Esquire: «Это мой друг – Джордан Питерсон, он удивительно сострадательный человек, искренне желающий помогать людям. А это Твиттер Питерсона, который публикует плакаты с требованием немедленно его уволить. Даже я хочу себе плакат».

Джордан может демонстрировать широкий спектр эмоциональных состояний: от гнева и потока оскорбительных речей до евангелистского фанатизма, пастырской серьезности и добродушного очарования. Поспешные выводы, сделанные о нем, могут оказаться ошибочными, и потенциально опасно увидеть Джордана с его хорошей и чуткой стороны, не увидев при этом обратную.

Вскоре после того, как Джордан стал известен в 2016 году, я написал ему на электронную почту, выразив свое недовольство его недобросовестностью, а также отсутствием интеллектуальной и социальной необъективностью. Он позвонил мне на следующее утро и говорил примирительным голосом. Я повторно высказал свое разочарование и расстроился, когда он перебил меня и сказал примерно следующее:

«Ты не понимаешь. Я готов к тому, чтобы потерять свой дом, свою работу и все остальное за то, во что я верю». А потом он сказал мне с той же интонацией, которой он сейчас известен, примерно следующее: «Берни. Тамми приснился сон, и иногда её сны бывают пророческими. Ей приснилось, что до полуночи осталось пять минут».

Это был наш последний разговор. Он разворачивает те идеи, о которых писал в первой книге. Общественный порядок рушиться. Мы на грани хаоса. Он пророк и он станет мучеником. Джордан будет нашим спасителем. И я думаю, он действительно верит в это.

Он может быть движим большим и искренним страхом перед нашей неминуемой гибелью и страстным убеждением, что он может спасти нас от неё. Возможно, он верит, что его благородная цель оправдывает его сомнительные средства, и может быть, он даже не подозревает, что сам подражает тем самым образам, от которых он хочет нас защитить. И его убежденность в этом не делает его менее проблематичным. Напротив.

«То, что объединяет их это… то, что у них есть ответы, а так же сильное ощущение, что они умнее всех и способны самостоятельно что-то сделать». Это сказала Мадлен Олбрайт, бывший госсекретарь, в недавнем интервью New York Times, в котором речь шла об авторитарных лидерах, обсуждаемых в её новой книге «Фашизм: предупреждение». Звучит очень знакомо.

Сегодня Джордан – любимец альт-райтов. Он утверждает, что не является одним из них, однако с удовольствием принимает от них признание. Эндрю Шеер, лидер федеральной Консервативной партии Канады, отказывался от каких либо дальнейших появлений на The Rebel на котором продолжает появляться Джордан.

Джордан не принадлежит к альт-райтам. Он им не подходит. Но он наверняка мог догадываться о том, какие «темные желания» могут быть у  альт-райтов. И он мог, возможно, невольно, пробудить «темные желания» этой толпы.

Ряд авторов, редакторов и некоторые мои друзья предупреждали меня, что эта статья вызовет негативную реакцию, в первую очередь, со стороны его молодых помощников мужского пола и меня просили подумать стоит ли того её публикация. И ничто как это не убедило меня в том, что её стоит опубликовать.

Во время написания этого эссе, я обнаружил необъяснимую атмосферу страха среди женщин-писательниц. Ни их имена, ни личная информация никак не была связана с мнениями, критикующими Джордана. Все критики Джордана получают гневные отзывы от некоторых его сторонников, но женщины-писательницы чувствовали угрозу, имеющую отношение лично к ним.

Образ Джордана иногда может вводить в ступор, часто бывает трудно понять, что он собирается делать. В одном из его видео на YouTube, Джордан сказал, что если вы не уверены в том, что или почему кто-то делает то, что он делает, посмотрите на последствия. Они могут быть показательными.

Эта мысль не дает мне покоя.

Учитывая манию величия Джордана, будет не удивительно, если у него есть какие-то политические амбиции. Он мог бы баллотироваться в руководство федеральной Консервативной партии Канады, но его отговорили его влиятельные друзья. Однако он не потерял своего интереса к политической жизни.

Эндрю Шеер, действующий лидер этой партии, разделяет предложение, которое появилось на первой полосе Toronto Sun, вместе с фотографией Джордана: «Профессор, выступающий за свободу слова, призывает сократить финансирование университетов на 25%, пока в них не возобладал культ политической корректности».

Виней Менон сообщил в своем профиле Toronto Star, что Питерсон впервые увидел потенциальную роль для себя, когда Патрик Браун ушел в отставку в Онтарио: «Я думал о том, чтобы баллотироваться, когда случился скандал в Прогрессивно-консервативной партии, я считал, что это настоящая катастрофа и подумал, что мог бы привнести немного конструктива в гонку за лидерство». 10 марта Дуг Форд был избран лидером партии. 19 марта Джордан появился в Toronto Sun, где назвал премьер-министра Кэтлин Винн «самой опасной женщиной в Канаде». В статье не было ничего примечательного, но эти слова были фирменным подчерком Джордана – риторика внушения страха. 8 мая, за день перед началом кампании, Форд объявил, что откажется от учебных программ по сексуальному воспитанию и привяжет финансирование высших учебных заведений к обеспечению в них свободы слова. Это пересекалось с призывами Джордана сделать защиту свободы слова условием финансирования университетов. Участвовал ли Джордан в политической кампании Форда? Понятия не имею, но это вполне возможно.

Джордан сильный оратор. Он умный, убедительный, его сложно опровергнуть. Его посылы сильные и понятные, упрощенные настолько, чтобы быть максимально доступными. Он умело обходил правду. Он учился у демагогов и авторитарных вождей и понимает суть их методов. Чувство страха и опасности являются для них плодородной почвой. Он способен пугать кровожадными призраками левых идей, предупреждая, что они призваны разрушить общественный порядок, что принесет хаос и разрушение.

Взгляды Джордана на общественный порядок нам теперь хорошо известны.

Он дарвиновский и биологический детерминист. Гендер, гендерные роли, иерархия доминирования, родительские обязанности – все прочно завязано в нашем биологическом наследии, и с этим нельзя играть. Спустя годы с тех пор, когда он жил в моем доме, он сказал, что дети – это маленькие обезьянки, которые пытаются взобраться на иерархию доминирования, и их нужно держать на своем месте. Мне казалось, что он иронизирует. А оказалось – нет.

Он также очень похож на классических социал-дарвинистов, которые считают что «попытки реформировать общество с помощью государственного вмешательства или другими способами приводит к тому, что… это мешает естественным процессам; неограниченная конкуренция и сохранение статуса-кво согласуются с биологическим отбором» (Британская энциклопедия, 2018). Из того же самого источника: «Социальный дарвинизм пришел в упадок в течение 20-ого века, поскольку расширение знаний биологии, социальных и культурных явлений нарушили, а не подтвердили его основные принципы». Джордан застрял в своем увлечении «Зовом дикой природы».

Стоит беспокоиться его заинтересованностью политикой. Понятно, какую страну он хотел бы видеть или, если бы он мог, возглавить.

Сейчас я вижу более мрачного и злого Джордана, чем тот человек, которого я знал ранее. Недавно, в профиле Карен Хеллер в Washington Post он рассказал откровенную историю о своей затяжной депрессии. Депрессия – ужасное заболевание. Это когнитивное расстройство, которое омрачает все. Вполне возможно, что его жуткий и жестокий взгляд на жизнь является не идеей, а описанием его опыта, который стал для него истиной. Но следующее высказывание из статьи Хеллер просто душераздирающее: «Вы жестокосердны, как и люди, находящиеся рядом с вами», - она цитирует его, так, будто он обращался к огромной толпе. «Дети от рождения не являются добрыми – и  вы тоже». И это я слышу от любящего и внимательного отца, которого я знал? В этом вообще нет никакого смысла.

Может быть так, что с его мрачными взглядами на жизнь, откуда бы они ни исходили, идентифицирует себя группа агрессивных молодых людей среди его сторонников. Они могут чувствовать себя признанными, утвержденными, что их действия будут оправданны и дозволены. Признавая их, он действительно спасает их и не удивительно, что после этого они готовы дружно выстроиться в шеренгу и идти за ним. Это заставляет нервничать. Мизогинные нападки на британскую ведущую Кэти Ньюман, которую Джордан унизил её и лишил дара речи, в известном телеинтервью, где он сказал ей «ха, попалась!», были настолько многочисленны и озлоблены, что Джордан попросил своих сторонников прекратить это. Преданная ему аудитория известна тем, что нападает на критиков Джордана, но этот раз был другим. Они были настойчивее и активнее. Это было возмущение не в защиту своего лидера, который ни в чем, не нуждался; она стала павшей жертвой, и это выглядело так, будто они пришли, чтобы добить её. Провокационное понимание Джорданом мужского насилия, «лекарством от которого может стать… принудительная моногамия», как сообщила Нелли Боулз в New York Times, шокирует. Это печалит и расстраивает, особенно если вы являетесь или были другом Джордана. Но также это пугает.

Было бы глупо не обратить пристального внимания и не воспринимать Джордана и его влияние всерьез. Преувеличиваю ли я возможную опасность? Может быть. Я действительно не знаю. Но по историческим соображениям, молчание, это не тот риск, на который хочу брать на себя.

“Если кто-то утверждает, что действует, исходя из своих благородных побуждений, во благо других, нет смысла предполагать, что мотивы этого человека искренние. Люди, желающие сделать вещи лучше, обычно не обеспокоены тем, чтобы изменить других людей – или, если все-таки обеспокоены, то берут на себя ответственность сначала измениться самим”.

Это писал не я, хотя мог бы. Это взято из «12 правил жизни». Эти слова принадлежат Джордану.

Я считаю, что Джордан не придерживается, по крайней мере, четырех своих правил.

Правило 7: стремитесь к тому, что наполнено смыслом (а не к тому, что выгодно)

Правило 8: говорите правду или хотя бы не лгите

Правило 9: помните, что человек, которого вы слушаете, может знать то, чего не знаете вы

Правило 10: будьте точнее в своих словах

Хеллер заметила, что когда Джордан ссутулился, нарушив Правило 1 (Выпрямитесь и расправьте плечи), его жена упрашивала его исправить это. Может показаться абсурдом, воспринимать это всерьез, но ставки очень высоки, учитывая данное Джорданом обязательство изменить себя в первую очередь. Он плохо с этим справился.

Я знал Джордана и имел возможность узнать его близко. Он всегда был непростым человеком. Даже тогда было трудно понять, что он делал. Но некоторые вещи были понятными и последовательными. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы это предвидеть. Но я не смог.

 

Переклад з англійської: Гліб Кращенко